Улыбка радость

Улыбка ведь проверена на оселке эволюции. Улыбаться, по-видимому, умели общие предки человека и человекообразных обезьян. И раз приматы не думают грустить уже миллионы лет, значит, такое поведение им выгодно. Очевидно, улыбчивые обезьяны выживали чаще тех, кто бродил с унылым видом. Весельчаки открыто демонстрировали миролюбие. „Приветствую тебя и не буду нападать" — вот древнейший смысл любой улыбки. Хмурые, казалось, таили угрозу, были опасны для окружающих. Их вид часто провоцировал ссоры. Они гибли, калечились, долго залечивали раны, а их антиподы исправно штамповали потомков.

По словам американского этолога Марка Бекова, автора „Улыбка дельфина. Характерные проявления эмоций у животных", таким социальным животным, как приматы, были необходимы некие элементы поведения, свидетельствующие о миролюбии. „Было бы удивительно, если бы они не научились сигнализировать о том, что хотят избежать ссоры".

Впрочем, громко смеяться приматы стали как бы сравнительно недавно . На протяжении миллионов лет их радость ограничивалась приветственным оскалом. Выразительная игра лицевых мышц заменяла характерное для животных приветствие, выполняемое всем телом. Владельцам собак, например, не нужно напоминать, как встретит вас любимый пёс после долгого отсутствия: бросится к вам, поставит лапы на грудь, будет покачиваться, вилять хвостом, тянуть оскаленную мордочку к вашему лицу. Обезьяны скупее и, пожалуй, точнее в жестах. Множество различных движений они, как и мы, подменяют одним мимическим жестом: улыбкой.

Со временем роль мимики возрастала. У человекообразных обезьян лицевые мышцы развиты так хорошо, что они могут разыгрывать с их помощью настоящие пантомимы. Их богатая мимика помогает сглаживать конфликты, поддерживать иерархию в стае, заключать дружеские союзы. Всё чаще биологи полемически заявляют: „Человек вовсе не произошёл от обезьяны, как заявлял Дарвин. Нет, человек и есть обезьяна. Голая, узконосая обезьяна!" Общая для нас способность улыбаться — лишнее тому доказательство.

Жан Огюст Доминик Энгр. Портрет Каролины Бонапарт. 1815

Правда, в отличие от животных, люди могут выражать с помощью „нехитрого дела" — улыбки — самые разнородные и противоречивые чувства. Вся гамма настроений переливается в человеческой улыбке, порой меняя — уточняя, усиливая, опровергая — смысл каждого слова и жеста. И правит улыбкой не одна „мышца радости", которую искали физиологи минувших веков, а 43 лицевые мышцы. Их игра заразительна. Смех потрясающе интерактивен.

Уже ребёнок, не знающий ни слова по-человечьи, прибегает к „языку улыбок". Его губы рефлекторно стягиваются в дугу — в „вольтову дугу" смеха. Она буквально гальванизирует окружающих; те тоже радуются, смеются, хлопают в ладоши, оживлённо болтают. В этом своя хитрость. Малыш инстинктивно стремится задобрить окружающих, поскольку это помогает выжить в том опасном мире, что окружает его.

Смех и впрямь разряжает опасную ситуацию, понижает риск конфликтов. И, может быть, лучший знак того, что люди не хотят больше воевать, это разливанное море улыбок, пробившееся сквозь лёд, что так долго сковывал лица окружающих. Но что тогда обилие хмурых лиц вокруг, таких как у меня? Знак будущей беды? Тень, долетевшая до нас из-за горизонта времени?

Есть в улыбке что-то примирительное, конформистское. Она демонстрирует готовность подчиниться существующему порядку вещей — иерархии стаи, племени, общества. Бунтари не зубоскалят попусту. „Смех в глазах юмористов" (К. Кинчев) — знак их склонности к компромиссам. Когда настает конфронтация, тут не до беззлобных смешков.

В стае обезьян чаще смеются особи низшего ранга. Смех их заискивающий; они ищут расположения вожака. В авторитарном обществе юмор, усиленно насаждаемый сверху, выглядит оборотной стороной полицейской власти. Кто не готов послушно смеяться предлагаемым шуткам, может протестовать, а это — уже по другому ведомству.

Как замечают этнографы, в патриархальном обществе женщины улыбаются чаще мужчин. Те грозны и сильны, как неулыбчивые боги; женщины же, оставленные один на один с этой „грозной стихией", беспомощны; в их покорной улыбке — мольба, просьба о снисхождении. Виновато улыбаясь, просят прощения, замаливают грехи, пытаются оправдать свою жизнь — непрестанный источник вины. Если смех обличающий помогает расстаться с прошлым, то смех одобряющий — расстаться с будущим.