Код апокалипсиса 33, часть 1. раз.3.Глава иная

Отчего решения принять не могу и статно возвеличиться также. Боюсь мысль свою не воздержать и мигом все беды обрушить, чтобы и вовсе понятия того не было, что существует сейчас. То не человек присутствует сейчас на Земле вашей в целом. То есть зверь, природно искаженный уже мною и доведенный до безрассудства своего своим же добытым во времени умом.

Такое мое слово по делу тому и на сим закрываю. Дело то ваше и дело уже не земное. Порядки во всем уже изложены и только остается обождать, пока мыслью возложется ответ на Земле, я же его подниму, очищу и обнаружу по-своему. От того и решение приму, а за ним – какое там действо и последует. На том и прощаюсь с вами со всеми и благодатен будет ответ мой в душах самих ваших, ниже колен опущенных.

Сохраняйте себя, яко вы можете, дело мое во время это просто безлико как состоять. Не порабощайте других всем этим, кто еще призван природою хоть как-то спастись. Это грешно и просто недопустимо. Не велю, а просто так упоминаю. Если капля та живости ума какого в вас и осталась, то воспользуйтесь этим. Она и спасет, она и подскажет как поступить, и как просто выжить, не взирая на что».

Особой говорливостью наш Бог последнее время не обладает, а потому двинемся дальше по нашим делам.

Как стало понятно, все наше происходящее сильно расстраивает нашего Бога, и глядишь, скоро и вовсе мы можем его не услышать. Все это не быть может слишком хорошо для нас всех, ибо оставаться, как говорят, на выкупе судьбы вряд ли кому понравится.

То же самое могу сказать и о себе, если вдруг, кто подумает, что я нахожусь на каком-то особом положении.

Мне свое время дано и его также не так уж и много. Попробуй, успей все, коль у меня еще и другие свои дела есть, так сказать, по гражданскому праву или по жизни нашей, если кому не понятно.

Но все же продолжу.

И вот, поедая весь тот труд чужестранный, мы все, то бишь те россияне, что подле своего флага и столпились, никак не хотим понять, что наша земля – то есть главное, что нам принадлежит. А если уж быть точнее, то ценится еще и то, что под ней находится.

И по делу тому уже не одно ведомство свой доклад совершило в пределах достижения земель иностранных.

И уже давно ведутся деяния разные и прочие, что всю землю ту нашу раскопать, да разбросать по всей полноте Земли для обеспечения деятельности различной.

Только Бог то право на нашу землю и охраняет, ибо нет уже ничего из того, что бы могло сохранность ту обеспечить и даже нет того пресловутого упреждающего удара, чем так «советы» гордились, вперед вырывались, да вот, наконец, дорвались да только не до того.

И не ратую я за тот самый труд ратный, к которому когда-то был причетным и сам. Просто объясняю всякому, кто еще на пороге сомнений каких стоит и размышляет о том, что какие-то комплексы всех и спасут или уберегут от погребения нашего заживо. Именно такие есть у кого-то планы по делу тому всему нашему русскому и вряд ли они не известны всему тому руководству нашему, что во главе и стоит.

Но их надежда на главное. Что придет день и час, когда Россия вырастет на столько, что будет способна сама целиком и полностью себя обеспечивать, а также противостоять многому, извне ее границ идущему злу.

Надежда верная, только ее не дождаться. Нет уже той востребованности у народа нашего, да и по большому счету, делать того некому.

Слишком большой оказалась прорва безвластия и, так называемая, человеческая демографическая яма. И к приходу иных годов, все это практическое безвластие и продлится, ибо нет у того руководства наверняка нашего земного той настоящей хватки, что присуща именно той структуре содержания в целом сообщества.

Какой же выход изо всего того и чем бы помог нам господь Бог в разрешении такой насущной для всех проблемы?

На вопрос этот пока не будет ответа, и я его сохраню ко времени какому другому. Скажу пока так.

Никто не способен ускользнуть от лично своего бессилия либо безрассудства какого. То же относится и ко мне. Потому, не будем заглядывать наперед – что можно, а чего нельзя. Время покажет чью-либо мастеровитость, или во все одночасье чью-то практическую неспособность. Вот и все по делу тому и пока забудем обо всем этом.

Безвозвратно улетели те года, когда приспособленчество было наиболее приемлемым способом выражения своей мысли или становления дела какого.

Это я говорю уже о, так называемой, советской эпохе, так глубоко вошедшей к нам в души. Возможно, и было, да и на самом деле так, нельзя не признать этого, там много хорошего, да только вот снова все делалось как бы не так.