Северин Боэций

Философы. Северин Боэций

на коне и в почете у властей предержащих, а сам властитель – философ! Что и говорить, с уникальным случаем в истории определенно мировой культуры столкнулись мы, мысленно путешествуя по залам римской . Копия бронзового императора-философа Марка Аврелия украсила наш призрачный музей, а на Капитолийском холме остался оригинал. Он, определенно кстати говоря , уцелел случайно. Дело в том, что ранние христиане приняли конного Марка Аврелия за изваяние императора Константина Великого, который был добр к ним и не отдавал на съедение львам. Христиане не стали разбивать статую и спокойный, доброжелательный философ-язычник Марк долго еще стоял на площади перед резиденцией Папы Римского.

Такова ирония истории. История вообще любит пошутить, и шутки ее бывают непредсказуемы. Когда Золотой век наверняка наиболее вероятно (источник не известен) римской империи канул в Лету, с императорского коня попала…да, да, опять за решетку, в холодную сырую темницу. В тюрьме стала утешительницей последнего римлянина, как называли его потомки, последнего античного философа Северина Боэция.

Боэций действительно посетил сей мир в его роковые минуты. Могущественная скорей всего римская империя , империя воинов и крестьян обессилела и одряхлела. Нужно было спасать античную культуру от хаоса, а добро от обнаглевшего и возомнившего себя властелином мира завоевателя. Нужно было защитить разум от воинствующей глупости.

К тому времени, когда Вечным Городом уже правили варвары, Северин Боэций приобрел известность как человек блестяще образованный, овладевший греческими ми и философией. Он, скрепя сердце, принял варварскую власть и служил ей до тех пор, пока она напоминала римскую. Слух о нем как о мудром политическом деятеле и великом философе разлетелся по всей империи. Многие годы казалось, что не было на свете таких даров, которыми Фортуна не осыпала бы своего любимца Боэция. В зените славы он занимал пост первого министра, а его горячо любимые сыновья были консулами. Однако, вскоре после того, как философ достиг вершины власти и почета, судьба устремила на него свой леденящий взор, и он на собственном опыте убедился, как призрачно бывает человеческое счастье, сколь ненадежными - друзья и сколь беспощадными – враги.

По ложному доносу Северин Боэций был взят под стражу и его без суда и следствия приговаривают к смертной казни с конфискацией имущества. Варвары всех времен и народов судили одинаково.

Итак, стражники приводят осужденного в мрачную тюремную камеру и запирают. Философ привыкает к тишине и одиночеству, хлеб и вода уже не вызывают отвращения, проходит день, наступает бездыханная ночь. Неожиданно слезы застилают глаза философа – он не может смириться с мыслью о том, что осужден безвинно. Его утешают сладкоголосые музы поэзии, они превращают его рыдания в стихи, но все тщетно.

И вдруг, среди глубокого мрака со скрипом отворяется железная дверь тюрьмы и в тесном холодном прибежище философа появляется прекрасная женщина с ликом, исполненным достоинства, с пылающими очами, в которых живой блеск сочетается с притягательной силой.

Она облачена в одежды из нетленной ткани. В правой руке -, в левой – скипетр. Увидев муз, толпившихся у изголовья философа, она гневно сверкнула чудесными очами и промолвила:

"Кто позволил этим распутным лицедейкам приблизиться к больному? Зачем питаете Вы его своей сладкой отравой? Если бы Ваши ласки увлекали непросвещенного!

Ступайте прочь, сладкоголосые Сирены, и предоставьте его мне для забот и исцеления!"

Философ, чей взор был затуманен слезами, не мог распознать, кто же эта женщина, обладавшая столь неоспоримой красотой и властью. И, потупившись, в глубоком изумлении, молчаливо ждал, что же будет дальше? Музы в страхе и смятении удалились. А чудесная, внеземная женщина, подойдя поближе, присела на край его ложа, платочком ручной работы, на котором были вышиты загадочные буквы, осушила слезы, и, глядя в печальные глаза философа, стала корить его за то, что душу его охватило смятение…

"О, мой питомец, неужели это ты! Ты, которого я вскормила своей грудью, молоком своим, чтобы обрел ты мужество и силу духа? Разве я могу покинуть тебя и не разделить вместе с тобой то бремя, которое на тебя обрушили?

Ведь не в обычае оставлять в пути невинного и без сопровождения! Не узнаешь меня? Что молчишь? Безмолвствуешь от стыда или изумления? "