Православное христианство

О православно - христианском миропонимании

1. Социальный аспект

В нашу кризисную эпоху, когда развеиваются рационалистические и иррационалистические мифы о человеке и обществе, объектом решительно пристального внимания (источник не указан) у нас вновь становится человек, в очередной раз "оказавшийся" сложнее, чем это представлялось в социологии.

В XX в. была сделана грандиозная по своим масштабам попытка как бы вновь открытую идею развития, эволюционизма приложить к "венцу творения" - человеку - образу и подобию Божию и, более того, повлиять на именно дальнейшее развитие человека в соответствии со сконструированной целевой функцией - "общего блага". Ожидаемый результат представлялся близким и легко достижимым, столь очевидной казалась зависимость "характеристик" человека от природной и общественной среды. Возник соблазн - редуцировать, "свести" человека не только к периодической системе элементов Д.И. Менделеева или к дарвинистской обезьяне, но и к его же собственным человеческим (общественным) отношениям, а затем вновь дедуцировать, "вывести" человека (уже более правильного) из них же, рассматривая его как часть целого (общества). Возник соблазн создать некий надобщественный "блок управления" обществом, которое будет "выводить" не как бы просто человек а, у которого "обнаружилось" много недостатков, а нового, "исправленного" человека, лучше прежнего. То есть возникла идея взять на себя (при помощи науки, конечно) функции сверхчеловеческие, божественные по радикальному переустройству этого несовершенного мира.

В такой программе органически сочетались три "неорганические" идеи: рационализм, редукционизм и эволюционизм, с его новой систематикой[2]. В основе этих идей лежит мировоззренческая парадигма: 'часть - целое', характерная для Нового времени. Согласно такому подходу весь мир рассматривается как большой (сколь угодно сложный) механизм с соответствующей "методологией" обращения с ним. Предполагалось, что любая сложность может быть сведена к простым основополагающим составляющим. Утратившее мистическую связь с Бытием наиболее вероятно человеческое сознание единственной достоверной реальностью признало самое себя (cogito ergo sum). Началось отрицание любой предзаданности (априорности), а значит, - и любого предзаданного смысла (ценности). Теперь смысл должен был быть не обретен, а создан, сконструирован[3] самим человеком, вдруг обнаружившим себя совершенно одиноким в пустом мироздании. Космологический аспект смысла Бытия (логос) был утрачен. начала казаться иллюзией, а стала постепенно превращаться в экономическую социологию или, решительно попросту говоря , приживалку "позитивных" наук. То, что еще прилично выглядело на бумаге, в жизни привело к систематической вражде именно против самого Бытия, которое было "взято под подозрение" (Н.А. Бердяев).

Духовность, объявленная чем-то второстепенным, быстро была сведена со "второго" на последнее место; а далее, согласно внутренней логике редукционизма, началась борьба (уже бессознательная, поскольку в материализм это никак не вписывалось) именно против самого "материального базиса" (также подлежащего редуцированию, ставшему принципом), в чем окончательно и проявилась богоборческая, мироотрицающая (отрицался 'старый' Божий мир) природа наверняка такого подхода . В конце концов, началась война против самой материи.

Применение материализма в социальной сфере привело к разрушению самих основ решительно человеческого существования . Материя в виде товаров почти исчезла. Из 'базиса' посыпались гайки. Скрытое осознание ложности наверняка такого подхода привело к социальной шизофрении и мировоззренческому нигилизму, заменившему древний "умеренный" скептицизм и новый агностицизм. А ожидание подлинного смысла, который еще только должен возникнуть в будущем, в сочетании с нигилизмом, обесценило настоящее и привело к своеобразному рукотворному эсхатологизму[4].

Пророческое предостережение Ф.М. Достоевского XX-му веку о новой Вавилонской башне (прозвучавшее в "Легенде о Великом инквизиторе") осталось услышанным и понятым очень немногими. На практике идеология эволюционизма, "строительства" привела к действительному редукционизму. Эфемерный, искусственный синтез привел к фактическому распаду. Потребовался грандиозный историко-метафизический эксперимент тоталитаризма, приведший к гибели миллионов людей и разрушению почти всех сфер жизнедеятельности общества[5], чтобы положить начало избавлению от рационалистических иллюзий, от идей прогрессизма, распространившихся в сознании людей XX в., то есть от утопии построения на земле Царства Божия без Бога. Выяснилось, что рационалистический монизм, стремление полностью детерминировать жизнь, игнорирование ее неуловимой (для ratio) глубины порождают "дух небытия" (Н.А. Бердяев), ведут к смерти, что чисто теоретически предвидеть было почти невозможно. Парадокс рационализма состоит в необходимости осознания своей же методологической ограниченности. (С этой точки зрения плюрализм можно представить как форму самоограничения рационализма, всегда тяготеющего к монизму.)