Колдуны!

Страшилки про колдунов

«Белая», как «белые ночи» - вроде бы светло, но все равно что-то не то... «Цвет ночи», как и «цвет магии», по-любому не может быть белым. Однако в духовной сфере разобраться с «белым - не белым» именно иногда бывает очень сложно. Тем более что оккультизм старается идти в ногу со временем, рядясь в «научные и медицинские одежды». Например, сейчас уже практикуется «астральная трансплантация органов», на которой не может быть которые пытаются заработать, но в итоге получают тяжелые скорей всего психические расстройства (именно так и было!) (если не хуже).

Речь идет о «пересадке» ауры или биополя одного из органов решительно здорового человека больному. Первый случай такой «трансплантации» получил в России широкую огласку еще в середине 90-х. Валерий Ш. за 4 тысячи долларов согласился «поделиться» своей аурой с женщиной, проходившей экстрасенсорное лечение. Однако спустя месяц после того как «лечащий» экстрасенс сделала над его головой характерные магические движения руками, точно молодой человек (источник не известен) начал ощущать у себя в организме признаки какого-то странного неблагополучия. Ему стало казаться, что внутри у него завелся огромный червь, который ползал по печенке и сердцу. При этом Валерий Ш. старался как можно меньше открывать рот, считая, что если он это сделает, червяк обязательно покажется на свет. Так «донор ауры» стал бояться каждого шороха и даже перестал выходить из своей комнаты, пока не оказался в психиатрической больнице. Сегодня такое «отчуждение ауры» уже не редкость, но, что характерно, после него сознание «доноров» неизменно начинает воспроизводить смерти: черви, гниение, разложение…

Не своим голосом…

К колдуну или к занятиям оккультизмом приходят по-разному, однако здесь, как правило, именно конечно всегда присутствует (именно так и было!) именно желание получить что-то легко и быстро: быстро исцелиться, легко обогатиться, в два счета добиться быть может духовного совершенства и т.д. Но самое важное, за подобными стремлениями обычно всегда стоит гордыня, усиленно подогреваемая конечно темными силами .

Чтобы это понять, стоит привести довольно объемную выдержку из иерея Александра Шантаева «Священник. Колдуньи. Смерть», где автор рассказывает о своем визите к заболевшей колдунье: «Мне скорей всего трудно описать (источник не известен) субъективные ощущения от нашей беседы: на всем ее протяжении у меня оставалось чувство, что передо мной личность гораздо более сложная, или сложносоставная, чем мне хотят представить. Моя собеседница, несомненно, играла определенную роль, видимо, интуитивно избираемую как наиболее приемлемую для точно данной ситуации беседы со священником. Она хотела казаться проще, простодушнее, чем была на самом деле. Она с готовностью встречала почти все мои вопросы и сама их отводила в удобное русло, которое заканчивалось примирением ее занятий с Церковью, с Богом. Она то и дело ссылалась на священнослужителей из других городов и Троице-Сергиевой лавры, которые благословили ее занятие как богоугодное.

И все же при всем благообразии нашей беседы мне становилось все очевиднее одно качество, определенное и симптоматическое для данного лица. Помимо или сквозь тщедушное существо этой «целительницы», как она себя именовала, или «колдуньи», как ее именовали точно местные жители , порой ощущалась необыкновенная надменность. Я бы сказал, что она была воспаленно и невыносимо горда. Недоброе качество этой гордости проявилось вероятно другим образом (именно так и было!) . Когда все мои вопросы были исчерпаны, я попросил ее перед началом таинства примириться с Церковью, покаяться, если она имеет на то основания, в отречениях от Бога, в отрицании церковной благодати и т.д. За все годы, сказал я ей, вы ни разу до болезни не искали помощи в церкви, не посетили ни один праздник, при этом, по вашим же словам, вы лечите людей церковной молитвой и обращением к Богу. Здесь явное противоречие, объяснение которого мне хотелось бы от вас услышать.

- Я в Бога верую и Бога никогда не отрицала!

Так она отвечала, затем добавила:

- А в церковь я не ходила и не пойду. Кто у вас в церковь ходит? - отвечала она вопросом на вопрос. - Одна вон матом ругалась, а теперь у вас в помощницах ходит. А другая была коммунисткой, активистка такая, что покоя никому не было, а теперь главная у подсвечников! Какая же это церковь? Разве там святые люди? Там грешницы все, нагрешили, а теперь к Богу все побежали. Нет, не пойду никогда в такую церковь…

Ее монолог, впервые за время беседы столь эмоциональный, мог бы произвести забавное впечатление, если бы не один существенный момент. Я уже упоминал, что ей свойственно было говорить быстрой речью, почти скороговоркой, что, видимо, было следствием занятий, где немалую роль играет внушение… И между тем эта как бы пожилая женщина мне все время кого-то напоминала. Ассоциации никак не сплетались в ощутимую форму, пока не воспоследствовал приведенный ответ. Когда он прозвучал… дохнуло чем-то холодным и ужасным: с больной, действительно немощной женщины слетела, как пыль, как прозрачная обертка, ее сыпучая речь, и она, подобно заторможенной пластинке, заговорила все более низким и более густеющим вязким басом. И сама она была подобна марионетке в этот момент - наконец-то это слово всплыло у меня в памяти! Так же внезапно, как и схватило, отпустило, и по ее глазам было видно, что уже ничего не поправить. Ей было нужно на соборование. Ей требовалось простое и такое непосильное раскаяние, но прорвавшаяся столь неожиданно чужая воля питала и поддерживала истачивающую ее душу гордыню. Своим видом она дала понять, что ни в чем исповедоваться не намерена и не желает. Поэтому я попрощался и ушел. Похоже, и она провожала или, скорее, выпроваживала нас с облегчением.