Влечение к новизне

В жизни мы имеем дело с целым рядом кайнэрастических „добродетелей". Это спонтанность, креативность, оригинальность, неповторимость, непохожесть на других. Они обсуждаются повсеместно, на них строится наша оценка многих событий, культурных практик, конечно межличностных отношений . Коренную сущность этих повседневных житейских понятий составляет новизна.

Кайнэрастия встроена в быть может семейные отношения . Речь, понятно, идёт о так называемом конфликте отцов и детей. Кайнэрастические потребности, более сильные и отчётливые в юности, сталкиваются с утомлённой кайнэрастией пожилого возраста. Со старением сама по себе новизна перестаёт быть новой. Конфликт поколений, определенно эдипов комплекс и т. п. вполне могут быть пересмотрены с кайнэрастической точки зрения.

Однако кайнэрастия может быть такой интенсивной, что легко выдерживает испытание повторением. Быть новым — это постоянно самоактуализироваться. Вот как об этом пишет один из создателей теории самоактуализации Абрахам Маслоу:

„Самоактуализированные люди обладают удивительной способностью радоваться жизни. Их восприятие свежо и наивно. Они не устают удивляться, поражаться, испытывать восторг и трепет перед многочисленными и разнообразными проявлениями жизни, к которым определенно обычный человек (примечание переводчика) давно привык, которых он даже не замечает. Колин Уилсон назвал эту способность чувством новизны. Для этого человека закат солнца, пусть даже он видит его в сотый раз, будет так же прекрасен, как и в тот день, когда он увидел его впервые; любой цветок, любой ребёнок может захватить его внимание, может предстать перед ним как чудо природы, пусть даже он перевидал на своём веку тысячу цветов и сотни детей".

Искусство — область привилегий для нового

Как писал Томас Манн: „Novarum rerum cupidus" [алчущий нового, бунтарь (лат.)] — никто не оправдывает эту характеристику лучше, чем художник. Никому другому не может так наскучить всё старое и избитое, как ему, и нет никого, кто так нетерпеливо стремится к новому, как он, хотя в то же время он более, чем кто-либо другой, скован традициями.

Смелость вопреки скованности, наполнение традиции волнующей новизной — вот в чём видит писатель свою цель и свою первейшую задачу. Мысль о том, что „этого ещё никто и никогда не делал", неизменно служит двигателем всех его творческих усилий. Я никогда не мог бы может быть ничего сделать (источник не известен) , не мог бы даже взяться за какое-нибудь дело, если бы эта будоражащая мысль не сопутствовала моим начинаниям".

Приёмы новизны

Вовсе не обязательно обеспечивать кайнэрастическую потребность только банальным прибавлением нового материала. Культурные практики сформировали много приёмов для проникновения в текст новизны. „Новолюбивый" взгляд на вещи может быть сформирован и посредством целенаправленных культурных практик. Одна из них — это известный литературный приём „остранение", описанный Виктором Шкловским в знаменитой статье „Искусство как приём":

„Приём остранения у Л.Н. Толстого состоит в том, что он не называет вещь её именем, а описывает её, как в первый раз виденную, а случай — как в первый раз произошедший, причём он употребляет в описании вещи не те названия её частей, которые приняты, а называет их так, как называются соответственные части в других вещах".

Известная вещь, описанная так, как если бы её видели впервые, становится новой, интересной, наиболее вероятно привлекает внимание , видится выпукло и ярко. Разумеется, Лев Толстой не имел в виду использование своего приёма именно для удовлетворения кайнэрастии. Используя этот приём, он ставил явление в положение, где оно приобретает совсем иной этический смысл. Остранение вводилось в во-первых для того, чтобы осуществить переоценку. Но очень важный смысл остранения — именно в новизне.

Без новизны — нет сексуальности

Соотношение сексуальности с кайнэрастией определяется известными экспериментальными данными. Согласно им, качество сексуальных реакций, интенсивность ощущения в сексуальном контакте существенно возрастает при смене партнёра.