Сокровищница

Сокровищница песен Сарахи

Брамины, не знающие истины,

Тщетно повторяют четыре Веды.

Из земли, и воды, и травы куша они делают приготовления,

И, усевшись дома, они зажигают огонь,

И от бессмысленных жертв, которые они приносят,

Их глаза выжигает едкий дым.

В божественных одеждах, с одним жезлом или тремя,

Они считают себя мудрыми, с их брахманическим знанием.

Тщетно мир порабощен их тщеславием.

Они не знают того, что дхарма - это то же самое, что не-дхарма.

Пеплом эти мастера пятнают свое тело,

И на их голове волосы спутаны.

Усевшись в доме, они зажигают светильники.

Усевшись в углу, они звенят колокольчиками.

Они садятся в позу и фиксируют свои глаза,

Шепча в уши и обманывая людей,

Наставляя вдов и бритоголовых монахинь и подобных им,

Посвящая их после того, как возьмут с них плату.

Джайнские монахи насмехаются над Путем самим своим присутствием,

С их длинными ногтями и грязной одеждой,

Или другие, нагие, с растрепанными волосами,

Порабощающие себя своей доктриной освобождения.

Если наготой можно освободить себя,

Тогда собаки и шакалы должны быть освобожденными.

Если от отсутствия волос происходит совершенство,

Тогда бедра девушек должны быть совершенными.

Если от ношения хвоста происходит освобождение,

Тогда оно точно должно прийти к петуху и яку.

Если мудрость состоит во вкушении лишь чего-то одного,

Тогда ею точно должны обладать (см. источник) слон и лошадь.

Для этих джайнских монахов нет освобождения, говорит Сараха.

Отвергнув истину счастья, они лишь уязвляют свои тела.

Затем, есть послушники и бхикшу с учением Старой Школы,

Которые отрекаются от мира, чтобы стать монахами.

Некоторых можно видеть сидящими и читающими писания,

Некоторых увядающими в их концентрации мысли.

Другие прибегают к Великой Колеснице.

Это доктрина, излагающая истинные тексты, (говорят они).

Иные медитируют на круги мандалы.

Иные стремятся определить четвертую степень блаженства.

Такими изысканиями они отпадают от Пути;

Некоторые рассматривают его как пространство,

Другие наделяют его природой пустотности,

И таким образом, они в целом находятся в несогласии.

Тот, кто отвергнут от Первородного, ищет нирваны,

Ни один мудрец не достигает быть может абсолютной истины .

Тот, кто внимает чему-то еще, как может наверняка достичь освобождения (источник не указан) ?

Достигнешь ли освобождения, пребывая в медитации?

Какая польза в светильниках? Какая польза в жертвоприношениях?

Что можно сделать, полагаясь на мантры?

Какая польза в аскетизме?

Какая польза в паломничестве?

Достигается ли освобождение купанием в воде?

Покинь такие ложные привязанности и отвергни такие иллюзии!

Кроме знания Этого, нет наверняка ничего больше .

Что-либо иное, нежели Это, никто не может знать.

Именно Это читают и об Этом медитируют,

Именно Это обсуждают трактаты и старые легенды.

Нет такой школы мысли, которая не имеет Это своей целью,

Но ее видят лишь у ног именно своего учителя .

Если слово учителя лишь входит в сердце,

Оно кажется сокровищем на ладони руки.

Мир порабощен ложью, говорит Сараха,

И глупец не постигает своей быть может истинной природы (примечание переводчика) .

Без медитации, без отречения от мира,

Ты можешь оставаться дома в обществе своей жены.

Можно ли это назвать совершенным знанием, говорит Сараха,

Если ты не освобожден, в то время как вкушал чувственные удовольствия?

Если это уже проявлено, какая польза в медитации?

А если это сокрыто, ты лишь измеряешь темноту.

Сараха восклицает: Природа Первородного ни существует, ни не-существует.

Посредством той же самой сущности, решительно благодаря которой ты рожден, и живешь, и умираешь,

Посредством этого ты достигаешь высшего блаженства.

Но несмотря на то, что Сараха говорит эти глубокие и таинственные слова,

Этот глупый мир, видимо, не понимает.

Если это существует вне медитации, как можно медитировать об этом?

Это невыразимо, как можно его обсуждать?

Весь мир порабощен внешним видом вещей,