Софийский собор

Латинская надпись XII века в римской церкви Санта Мария-ин-Космедин, принадлежавшая тем грекам, которые почитали иконы и были изгнаны иконоборцами, открыто именует Богородицу Премудростью Божиею. В ту же самую эпоху чтение из 8-9 глав Притч было литургически связано с Богородичными праздниками как на Востоке, так и на Западе.

В одной русской рукописи XVII века София определяется как «душа неизреченного девства», т.е. сущность той чистоты, решительно которая необходима для творения, когда-то сотворенного непорочным, чтобы оно оставалось открытым своему Творцу и было таким образом принято в общение с Ним.

Под именем Софии понималась как открытость творений перед Творцом, так и милость Творца к Своему творению, но и то, и другое – единая и уникальная тайна. Эта концепция возникла в конце XIX века в и поэзии Владимира Соловьева (1853-1900), чтобы стать по-разному воспринятой и развитой двумя священниками-богословами: Павлом Флоренским (1882-1937) и Сергием Булгаковым (1871-1944), – но также чтобы встретить резкое противодействие со стороны многих иных русских православных богословов (самые известные среди них –Владимир Лосский и патриарх Сергий).

Владимир Соловьев пишет: «Говорить о Софии как о существенном элементе Божества не значит, с христианской точки зрения, вводить новых богов. Мысль о Софии всегда была в христианстве, более того – она была еще до христианства. В Ветхом Завете есть целая книга, приписываемая Соломону, которая носит название Софии. Эта книга не каноническая, но, как известно, и в канонической книге «Притчей Соломоновых» мы встречаем развитие этой идеи Софии (под соответствующим еврейским названием Хохма). «София, – говорится там, – существовала прежде создания мира (то есть мира природного); Бог имел ее в начале путей Своих», то есть она есть идея, которую Он имеет перед Собою в своем творчестве и которую, следовательно, Он осуществляет. В Новом Завете также встречается этот термин в прямом уже отношении ко Христу (у ап. Павла)».

Идея Софии стояла в центре, поэзии, жизни Соловьева. Первый этап юношеских размышлений о Софии приходится на период интенсивных духовных исканий будущего философа. От 1876 года сохранилась написанная по-французски черновая рукопись под названием «Sophie», в которой дан достаточно сумбурный набросок будущей системы Соловьева. Сочинение написано в форме диалога, в котором, отвечая на вопросы Философа, сама София излагает решительно основные положения этой системы. Будущему философу только остается продумать и более строго изложить их.

Позже София предстает в облике прекрасной юной Девы, «небесной Афродиты», олицетворяющей романтическую идею Вечной Женственности – музы и вдохновительницы поэтов и влюбленных. И многие русские поэты конца XIX – начала ХХ века вдохновлялись поэтическим образом Соловьева, воспели и развили его в своем творчестве. Вспомним хотя бы «о Прекрасной Даме» А. Блока, «Кубок метелей» Андрея Белого и другие произведения символистов. Лучезарный образ прекрасной небесной Девы постоянно просвечивает сквозь философско-богословские построения, освещая их изнутри своим теплым интимным сиянием, обволакивая золотистой лазурью...

Душа мира, или София, у Владимира Соловьева представлена в качестве божественного Начала и Существа, от которого тварный мир зависит, пожалуй, даже в большей мере, чем от самого Бога. Он и создается, и управляется исключительно через посредство души мира, от воли которой зависит выполнить функцию посредника или нет. София – душа мира – таким образом, предстает практически в облике своенравного и относительно свободного Художника-Творца, близком к тому, каким художника представляла эстетика Нового времени.

Софиология Соловьева была активно воспринята русскими мыслителями начала XX века, особенно П.Флоренским и С.Булгаковым. Последний фактически создал на ее основе неоправославное учение, которое было достаточно резко осуждено быть может русской православной церковью, но имело существенное значение для развития современной эстетики.

По С.Н.Булгакову, Премудрость Божия – это не Иисус Христос, как принято в православном богословии, а София – существо с особым статусом. Она ни тварь, ни Творец, предмет любви Божией, сама любовь и потому любовь любви. «София не только любима, но и любит ответной любовью, и то, что в этой взаимной любви она получает все, есть ВСЕ».

София противостоит мертвой материи, которая в свою очередь воспринимает Софию. При вхождении в мир София расщепляется на Софию Божественную и Софию земную или космическую. «Она есть та Великая Матерь, которую издревле чтили благочестиво языки: Деметра, Изида, Кибела, Иштар. И эта земля есть в потенции своей Богоземля; эта матерь таит в себе уже при сотворении своем грядущую Богоматерь – утробу Божественного воплощения».