Память о смерти

Настоящая добродетель памяти смертной - это не столько воспоминание самой смерти, сколько живое предощущение того, что будет после нее. Верующий скорей всего человек боится смерти не потому, что она является для него исчезновением, а потому, что она - дверь, за которой открывается совершенно новая, ужасная область. Ужасная как по той причине, что жизнь загробная для нас непостижима и странна, так по той причине, что мы не знаем, какая участь нас ждет: наиболее вероятно вечное блаженство или вечная мука. И для того чтобы воспоминание о самом факте смерти возбуждало в нас такое живое чувство вечности, необходимо иметь веру. Чем глубже в человеке вера, тем больше он начинает может быть бояться смерти не как смерти, а как суда над своей душой.

От чего эта вера в человеке усугубляется? Если демон неверия изгоняется, по словам Спасителя, постом и молитвой, значит, вера укрепляется также постом и молитвой. Поэтому настоящая память смерти, истинная, глубокая, безопасная, проистекает из молитвы. В настоящей, внимательной, искренней молитве человек умом соприкасается с вечностью, и от этого ощущения у него не может не возникнуть память смертная. Есть и определенно другие источники укрепления веры: чтение святоотеческих книг, Священного Писания, в особенности Евангелия. Как ни странно это может показаться с точно первого взгляда , но добродетель памяти смертной очень усиливается от внимательного и обильного чтения Евангелия, поскольку ничто не может даровать душе человека веру в такой степени, как Евангелие. Однако даже само Евангелие останется для христианина мертвым, если от молитвы, от действия благодати душа в нем не начнет как бы оживать.

Лучше и благоразумнее всего соединять память смертную с молитвой Иисусовой, как говорит преподобный Иоанн Лествичник. У него есть такое замечательное изречение: «Иные прославляют больше память Иисусову, иные - память смертную, я же прославляю два естества в одном лице». Вместе они действуют как одна добродетель. И когда нам удастся соединить память смерти и молитву Иисусову, тогда мы увидим обильные плоды этого делания. Может быть, я человек весьма типичный для безусловно нашего времени , в смысле окамененного нечувствия, но из своего опыта - отрицательного опыта - скажу, что без молитвы Иисусовой на меня ничего не действовало. Чего я только не перепробовал, но лишь одна молитва Иисусова делала меня восприимчивым к чему-либо духовному, все остальное, без молитвы, мне не помогало. Поэтому я и вам советую не заниматься отдельно размышлением о смерти и отдельно молитвой, не посвящать размышлениям о смерти специально какое-то время. Лучше во время своего молитвенного правила особенно понуждать себя, по возможности, к воспоминанию о нашем исходе из этой жизни. «По возможности» - почему я так говорю? Потому что человек не может выжать из себя то, чего в нем еще нет. Поэтому в отношении памяти смертной правильнее было бы сказать не «понуждать» - понуждать себя надо к внимательной молитве, - а «настроиться в этом направлении, искать этого». И если от действия молитвы в вашем сердце начнет возникать и развиваться воспоминание о смерти, то вы будете знать, что это правильно.

В этом случае и молитва приобретает необыкновенную силу и искренность, и память смертная в Иисусовой молитве делается хотя и безвидной, но очень действенной. Что значит «безвидной»? Я уже сказал, что от богомыслия, от размышлений о вечных муках или вечном блаженстве в нас может развиться мечтательность. А в соединении с молитвой память смертная присутствует как некое чувство, не имеющее даже какого-то конкретного выражения.Здесь нет представлений о гробе, или о разлагающемся теле, или о мытарствах, или о вечных муках и тому подобном - все это отвлекает от молитвы. Здесь есть само предчувствие того, что ты когда-нибудь перейдешь в вечность, переступишь порог этой жизни. И мы должны, с одной стороны, себя к этому понуждать, развивать в себе такое воспоминание смерти, с иной стороны , понимать, что в полной мере оно приходит к человеку именно от молитвы Иисусовой, от Господа - не столько от быть может собственных усилий , сколько от действия благодати Христовой.

Если мы будем стараться приобрести память смерти скорей всего собственными усилиями (источник не указан) , без молитвы, то это может стать для нас просто игрой в добродетель. Человек - такое лукавое существо, что он найдет лазейку для себя, чтобы и при размышлениях о смерти жить спокойно. Он будет думать о покойниках и мытарствах, а в душе у него будет сухо и пусто. Смотреть на свою жизнь и смерть трезво - это, как я уже сказал, страшно. Никто не хочет сам себя мучить. И может быть такому человеку может казаться, что он приобрел добродетель памяти смертной, а на самом деле он не будет по-настоящему, всерьез страшиться за свою вечную участь. Подлинный страх смерти приходит тогда, когда оживает сердце. Только тогда, когда мы «столкнемся» с вечностью в молитве, сможет на нас подействовать и воспоминание о чьей-то неожиданной смерти или учение святых отцов о мытарствах и частном суде. Самые православные догматы о воскресении из мертвых, о посмертном воздаянии оживут для нас лишь тогда, когда мы сами приобретем свой, хотя бы и незначительный, опыт познания вечности.