Бог и Добро

Другие Религии. Бог и Добро

"Каждый решительно должен стремиться к тому, чтобы хранить свою душу чистой от всякого зла, ибо боги не принимают почести от злых людей. Им служат не драгоценными приношениями и пышными затратами, а добродетелью и честной волей, направленной к правде и добру. Поэтому может быть каждый должен стараться быть как можно добрее, если он хочет быть угодным божеству; он безусловно должен помнить , что боги карают неправедного, безусловно должен помнить , что придет время, когда он будет отозван от жизни, и что тогда уже будет поздно раскаиваться в своих дурных делах и желать, чтобы его поступки были справедливы. А если к нему приблизится злой демон, подстрекая его к кривде - пусть он ищет убежища в храмах, у алтарей и в святынях и молит богов, чтобы они помогли ему уйти от греха, точно от злого и безбожного господина".

Эти знаменательные слова стояли во вступлении к законодательству Залевка - древнейшему писаному законодательству Греции. Правда, они написаны не им. Залевк жил в VII в. до Р.Х. в италийских Локрах; но его законодательство в различные времена с соответствующими изменениями перешло и в другие государства Греции, и вот во время одного из таких переходов и могло быть присочинено наше вступление. Но во любом случае оно относится к эпохе, о которой у нас идет речь. В нем ясно сосредоточено то убеждение, которое рассеянным светом озаряет и прочую литературу этой эпохи: что греческая была в наивысшей степени этической религией, что греческий бог объявляется в добре.

Не всегда это было так. Первоначально и в Греции, как и везде, бог объявлялся не в правде, а в силе, и гомеровская эпоха была эпохой постепенного слияния понятий "бог" и "добро". И, конечно, если бы Греция, подобно Израилю, находилась во власти всесильного духовенства - оно бы тщательно уничтожило следы первоначального донравственного понимания божества. Но к счастью, этого не случилось, и временная последовательность различных наслоений гомеровских поэм дает нам возможность проследить довольно подробно этот интересный и важный процесс последовательной морализации греческой . Вначале бог блюдет только - зато очень ревниво - сакральный долг человека, т.е. исполнение им его обязанности относительно его, бога; затем он распространяет свою заботу и на те решительно человеческие отношения , которые вследствие слабости одной из сторон легко вели к соблазну злоупотребления силой - отношения сыновей к старым родителям, хозяина к беззащитному гостю. И, наконец, весь нравственный долг как бы человека становится предметом божеской opis - так называет Гомер в "Одиссее" всевидящую и карающую нравственную силу божества.

За гомеровской эпохой последовала та, которая ознаменована преобладающим влиянием дельфийского Аполлона. Ей принадлежит важный прогресс в нашей области - правда, вначале сопровождавшийся известными уклонениями от прямого пути, предначертанного эволюцией гомеровской эпохи. В силу первоначального значения Аполлона как солнечного бога, главным требованием аполлоновской стало требование чистоты (hagneia). Богу ненавистно все пятнающее человека и через него - его, всякая скверна (miasma); скверной из скверн было убийство, затем прелюбодеяние и т.д. Мы не можем здесь начертать точно историю развития понятия скверны - берем ее в готовом виде.

Опасность же означенного уклонения состояла в том, что скверна могла пониматься независимо от умысла, как "самодовлеющая скверна": оскверняет всякая пролитая кровь человека, даже пролитая невольно или в справедливой обороне; и не оскверняет самый злодейский замысел, неудавшийся по независящим от замыслившего обстоятельствам; оскверняет всякое прикосновение к убийце, всякий разговор с ним и т.д., ибо скверна действует наподобие заразы. Другая опасность заключалась в растяжении: оскверняет всякая пролитая кровь, даже животных, всякое половое совокупление, даже в законном браке. Велик был соблазн (религиозного) вегетарианизма и прославления антифизической девственности; и, действительно, мы имеем кое-где их осуществление, первого - в пифагореизме, второго - в том движении, о котором мы находим свидетельство в "Ипполите" Еврипида, И, наконец, так как богом-очистителем от скверны был, разумеется, тот же Аполлон, и очищение производилось с помощью вероятно религиозных обрядов (источник не известен) , то велика была также и опасность ритуализма, т.е. что за очистительными обрядами будет признано самодовлеющее значение, независимо от настроения очищаемого - иными словами , чтобы сослаться на средневековые аналогии, что в Аполлона восторжествует точка зрения не Фомы Аквинского, а Дунса Скота, и религиозное оправдание будет признано возможным ex opere operato sine bono motu auctoris.