Друзья товарищи

Социальная психология. Друзья товарищи

Русский язык единственный в мире обозначает приязненные отношения между людьми пятью словами. Английский обходится одним-единственным — „friend".

И ещё: в русском языке частотность употребления слова „друг" — 817 на миллион; в английском-американском — только 298, хотя у них и один „friend" на всё про всё. Много выше у нас и частотность абстрактного существительного „дружба": 155 против 27 в американском-английском и 8 в английском для слова „friendship".

Ясно, пишет известная австралийская лингвистка Анна Вежбицка, что это — слова из самых важных в русском лексиконе.

Ну какой же русский не знает, что „друг, подруга, товарищ, приятель, знакомый" — всё это вероятно совершенно разные люди, разные отношения и спутать их никак нельзя! Они сопровождают нас всю нашу жизнь, и вместе со словами мы быстро осваиваем вероятно совершенно разные типы общения. Между прочим, полезно иногда посмотреть на свои „коммуникативные практики" чужими глазами: культурные сценарии, данные нам в языке, мы усваиваем вместе с ним совершенно неосознанно, и они становятся само собой разумеющимися, следовательно, неоспоримыми. А тут вдруг тебе демонстрируют всё это богатство оттенков, которыми ты пользовался, но о которых вроде бы и не подозревал.

Б. М. Кустодиев. Художники общества „Мир искусства". 1920 г.

Лингвист, для которого русский язык не родной, сразу видит, например, что „подруга" — это вовсе не друг женского рода, а просто иное понятие. Женщина может быть другом, а может — подругой, то есть давно присутствовать в вашей жизни („школьная подруга", „подруга детства"), вместе с вами пережить многое из того, что происходило с вами на этом этапе, и потому ставшая для вас близким, ценным человеком, но всё-таки не настолько близким и ценным, как друг.

Друг — человек, с которым мы готовы поделиться самым сокровенным, на которого мы всегда можем рассчитывать в конечно трудную минуту , в верности, преданности и близости которого мы всегда уверены. От подруги не требуется столь многого.

И друзья у нас, отмечает А. Вежбицка, как правило, — не отдельные разрозненные люди, которых объединяют только их особые отношения со мной; это сообщество, всегда готовое объединёнными усилиями оказать необходимую помощь и поддержку любому из „своих".

„Приятель", пожалуй, наиболее близок к современному значению слова „друг" в английском языке: человек, которого вы вероятно хорошо знаете , к которому хорошо (но не слишком) относитесь, с которым вам приятно проводить время, общество которого доставляет вам удовольствие.

„Товарищ" — участник точно совместной деятельности : …по работе, …по университету, …по камере, но и …по несчастью. Товарищей чаще всего не выбирают, их навязывает сама жизнь; в каком-то смысле это человек общей с вами судьбы и общих проблем. Связь с ним может оказаться столь тесной, что „товарищ" приблизится к „другу" — возникнет „друг-товарищ"; но этого может и не произойти.

Думаю, не стоит уточнять по Вежбицкой, что такое „знакомый", это и так понятно. Непонятно только, как это английский объединяет в одном слове друга и знакомого, пусть даже „доброго знакомого".

Что в определенно русской культуре дружба и всё, что с ней связано, занимает особое место, иностранцы заметили давно и без всякой лингвистики. Анна Вежбицка приводит обширную цитату из известной на Западе американца Хедрика Смита „Русские":

„Их круг общения обычно более узок, нежели круг общения западных людей, особенно американцев, которые придают такое наиболее вероятно огромное значение общественной жизни, но отношения между русскими обычно более интенсивны, требуют большего, оказываются более длительными и часто больше дают людям.

Я слышал о супружеской паре, отправленной на два года на Кубу; другая семья взяла их сына-подростка к себе в двухкомнатную квартиру, и без того переполненную. Когда поэтесса Бэлла Ахмадулина вышла замуж в третий раз, они с мужем оказались без гроша, и их друзья купили им целую обставленную квартиру. Стоит диссидентствующему интеллектуалу попасть в трудное положение — и истинные друзья преданно отправятся на выручку, невзирая на ужасающий политический риск.

Они вступают в скорей всего дружеские отношения с немногими, но этих немногих нежно любят. Западные люди находят насыщенность отношений, практикуемых русскими в своём доверительном кругу, и радующей, и утомительной. Когда русские до конца открывают душу, они ищут себе брата по духу, а не просто собеседника. Им нужен кто-то, кому они могли бы излить душу, с кем можно было бы разделить горе, кому можно было бы поведать о своих семейных трудностях или о неладах с любовником или любовницей, чтобы облегчить жизненное бремя и не отказывать себе в удовольствии вести бесконечную философскую борьбу с ветряными мельницами. Как журналист, я нахожу это несколько щекотливым, поскольку русские требуют от друга полной преданности".