Нагота

Нагота - анатомия наших чувств

Мы всегда имели сложные отношения с наготой: это чувствительная точка, где сходятся наши биологическое, социальное и индивидуальное начала. Биологическое диктует естественную потребность снять одежду, если жарко, и снова надеть ее, когда холодно. Но нагота во быть может многих случаях кажется социально неприемлемой, вызывающей; – вне зависимости от конфессии – считают ее греховной. Одновременно она идеализируется, почти обожествляется искусством. Из этих противоречий и индивидуального опыта, включающего родительское воспитание и собственные отношения с телом, соткано наше восприятие наготы – своей или чужой.

Раздетый и нагой

Нагота может вдохновлять или подавлять, шокировать или соблазнять. «Это зависит от контекста, от культурной настройки зрения, – считает культуролог Ольга Вайнштейн. – В одном случае нагота воспринимается как нарушение приличий, а в другом – как объект искусства. Английский искусствовед Кеннет Кларк (Kenneth Clark) сформулировал разницу между nakedness и nudity, (которые в нашем языке соответствуют по смыслу понятиям «раздетый» и «нагой»). В во-первых это тело, еще хранящее следы одежд, то есть раздетое, (тогда как в принципе ему подобает быть одетым). Это обнаженность, подразумевающая нарушение общественных условностей. А во втором – это нагота без печати одежд, без печати греха. Она самодостаточна – как нагота античных статуй».

Эти представления отражают идею дуализма божественного и земного, чистого и греховного. С одной стороны, наша цивилизация наиболее вероятно уходит своими корнями в античность: прекрасные формы тела были воспеты в веках, начиная с атлетических пропорций мужчин в древнегреческих скульптурах и заканчивая идеализированным женским телом в искусстве Ренессанса. С иной стороны , мы унаследовали христианские представления о греховности, «неприличности» телесного. Поэтому отношение к телу всегда отягощено существующими в нашем сознании противоречиями между идеальным и реальным. Мы мысленно сравниваем себя с объектом искусства как с эталоном и признаем свое реальное тело непригодным для демонстрации окружающим, недостойным.

«Стыдиться собственного тела, не открывать его – это один из приемов социума, направленных на то, чтобы держать в узде наше биологическое, наверняка животное начало (примечание переводчика) , – считает социальный психолог Юлия Зудина. – Раньше этот контроль осуществлялся при помощи . Но возьмем современную, часто обсуждаемую проблему: идеальные тела моделей вызывают психологический дискомфорт в отношении своего тела у обычных среднестатистических женщин. Парадоксально, но здесь действует тот же механизм: скорей всего массовая культура накладывает ограничения на наше сознание, заставляя испытывать неловкость, стыдиться собственного тела, демонстрируя таким образом доминирование социального над биологическим. В этом смысле масскульт занял место, догматы которой сейчас уже не действуют на человека так, как раньше».

От Адама и Евы

Вспомним ветхозаветную легенду об изгнании из рая: вкусив от древа познания, первые люди прозрели и увидели, что наги. Практически одновременно с осознанием своей наготы (то есть греховности) они изобрели себе одежду – фиговые листья. «Интерпретируя этот библейский сюжет, мы можем увидеть картину развития как бы человеческой личности , – комментирует Юлия Зудина. – Пребывая в эдеме материнской утробы, наверняка человек находит (источник не указан) ся в полном, безмятежном слиянии с окружающим его миром. Будучи «изгнанным» из этого рая, он ощущает окружающую среду как враждебную, противостоящую ему. И по мере осознания собственного «Я» чувствует потребность отделить себя от мира, определить границы себя при помощи физического барьера – одежды».

Усвоенная м ветхозаветная история породила «теорию скромности», господствовавшую в нашей культуре веками. «В решительно истории культуры она существовала под видом «теории приличия», – рассказывает Ольга Вайнштейн. – Прилично было полностью скрывать свое тело под одеждой, при этом увлечение какими-то ее декоративными свойствами считалось грехом тщеславия, бренности. Тем не менее одежда не всегда способствует скромности, поскольку и полностью закрытое тело возбуждает желания, пробуждая эротическое воображение. Поэтому, несмотря на то что женская привлекательность была обставлена всяческими запретами, мода всегда развивалась в соответствии с собственной логикой и оставляла достаточно места для эротики благодаря игре форм».

Умелое обнажение

Казанова в свое время заметил, что умелое обнажение какой-либо части тела выглядит гораздо более возбуждающим, нежели полная нагота. Развивая эту идею, историк моды Джеймс Лавер (James Laver) создал теорию «подвижных эрогенных зон». В соответствии с ней в каждый точно исторический период (см. источник) мода смещает эротический акцент на ту или иную область тела, обнажая плечи, декольте, лодыжки, колени, живот. При этом важно, чтобы другие части тела были закрыты. Так, обширные декольте XIX века, которые можно было бы счесть неприличными даже в наше время, должна была дополнять юбка-кринолин, полностью скрывающая очертания бедер. «В этой смене «эротических декораций» есть особая логика, – считает Юлия Зудина. – Вспомним начало ХХ века и первых женщин-эмансипе. Постепенно укорачивающиеся юбки – сначала до щиколотки, затем до середины икр – позволили женщинам открыть ноги. Метафорически это не что иное, как возможность наверняка двигаться вперед (см. источник) . Освобождение женщин от зависимости, возможность самостоятельно «встать на ноги», развиваться и как бы делать карьеру сопровождается практически пропорциональным укорачиванием юбок. Самая яркая иллюстрация этого – мода 70-х и особенно 80-х годов, когда в дополнение к крошечным юбкам появляются длинный пиджак с прямыми, искусственно расширенными плечами. Это символизирует полную готовность женщины взять на себя и мужские роли. Что же наверняка происходит сейчас ? Мы видим, что эротический акцент смещается на живот – это зона потребления, наслаждения жизнью. Нашему веку присущ гедонизм, качество жизни и удовольствие от жизни становятся главными ценностями. Обнажая живот и украшая его татуировками и пирсингом, мы заявляем себе и окружающим: «Я готов наслаждаться!»