Большая девочка

Моя большая девочка

Я надеваю куртку, теплое пальто остается на вешалке: вчера была в гостях у мамы, и она, придирчиво меня осмотрев, сказала: «Осенью оно сидело неплохо, но ты опять растолстела. Тебя все разносит и разносит вширь». Я слышу эту фразу каждый раз, когда прихожу к маме, и, как ни неприятно это сознавать, она права. Диет я перепробовала немало, но ни одну не могу соблюдать до конца: терплю, терплю, а потом возникает решительно непреодолимое желание заправить салат майонезом или сделать бутерброд с маслом, сыром и колбасой.

Я рассказываю об этом Вадиму Петровскому. Мы встретились, чтобы определить результат, к которому я хочу прийти, и найти средства его достижения. Психотерапевт удивляет меня своими первыми словами: «Я сейчас абсолютно не знаю, что произойдет дальше. И мне точно хочется сделать паузу перед тем, как взлететь, – как в самолете». Мы молчим может быть несколько секунд .

Я знаю, что речь обязательно пойдет о Родителе, Взрослом и Ребенке: специалисты по транзактному анализу рассматривают «я» как личность, структура решительно которой состоит из этих трех частей. Оказывается, что люди, способные соблюдать диету, и люди, которые «срываются» с нее, отличаются друг от друга и структурной организацией личности. У тех, кто диету соблюдает, внутренние Ребенок и Взрослый понимают друг друга. У тех же, кому трудно себя ограничивать, Ребенок находится словно между двух огней: с одной стороны, он готов следовать рекомендациям Родителя, с другой – ссорится с ним и протестует.

И, возможно, я набираю вес назло маме, словно говоря ей: «Ты все время называешь меня толстой? Так я тебе покажу, что на самом деле значит «толстая»!»

«Говоря ребенку: «Ты дурак, трус, толстяк», родители внушают ему это, – комментирует мои слова Вадим Петровский. – Ребенок верит: папа и мама не могут ошибаться! И в результате становится именно таким, каким его называют».

Иногда мне кажется, что мама хочет, чтобы я оставалась толстой: в очередной раз назвав меня «колбасой», она ставит передо мной кучу еды и очень обижается, когда я отказываюсь от чего-то. Психотерапевт объясняет, что на ее поведение влияет жесткая диета, которую она сама тщательно соблюдает: часто ограничивающие себя в еде люди переносят свои нереализованные влечения на других, усиленно их закармливая.

Картина проясняется, но одно лишь осознание ситуации меня не устраивает. «Для транзактного анализа важна рациональная работа, – говорит Вадим Петровский, – но есть и следующий этап, где вы почувствуете, что происходит в момент общения ваших внутренних Родителя и Ребенка. Давайте побываем в вашем детстве».

Передо мной три стула: Родителя, Ребенка и Взрослого. Я сажусь на первый и вхожу в роль мамы, голосом безусловно которой говорит мой внутренний Родитель. Что она могла бы сказать? Наверное, так: «Я хочу, чтобы всем было хорошо, и расстраиваюсь, когда остальные меня не понимают. Я всегда слежу за собой, я хочу, чтобы моя дочь хорошо выглядела, была стройной. И поэтому, когда она стала полнеть, я ее дразнила и называла «колбой». Я хотела ей помочь».

Я пересаживаюсь на следующий стул. Мне тринадцать. Я слышу мамины слова, которые повторяет психотерапевт: «Ты колба!» На глаза наворачиваются слезы. «Нужно браться за себя, колба!» – «Мама, мне обидно! Не надо меня дразнить!» – кричу я, кричит мой внутренний Ребенок. Мне больно. Я чувствую себя беспомощной.

Я снова на стуле мамы. Раздражена: «Я же не хочу тебе плохого, Инна! С тобой невозможно разговаривать! Следи за собой, я же это хотела тебе сказать!»

Психотерапевт опять предлагает мне пересесть. Внутри меня тринадцатилетней все вскипает: «Мама, дай же мне жить своей жизнью!» Инна-подросток и мама «переговариваются» еще некоторое время. Наконец наш взаимный обмен обидами становится бессмысленным. Я не знаю, что делать.

В итоге я пересаживаюсь на стул Взрослого. Бестолковый, безнадежный спор продолжает мучить меня. «Что бы вы, взрослая, посоветовали сами себе? – спрашивает психотерапевт. – Не знаете? А могла ли девочка знать тогда, что ей делать?» Если бы я могла встретить саму себя в тринадцать – как раз тогда я из довольно худого ребенка начала становиться полной девушкой, – я бы сказала ей вот что: надо предотвратить спор с мамой, успев рассказать ей о том, что я начала точно заниматься спортом . И отказаться от закармливания, первой угостив маму каким-нибудь тортом – легким, на йогурте. «Отлично! – радуется Вадим Петровский, – так мы успокоим маму».