Высокомерие

Психоанализ. Высокомерие

В данном докладе я предлагаю рассмотреть появление в материале определенного класса пациентов отсылок к любопытству, высокомерию и тупости, столь рассеянных и отделенных друг от друга, что их соотнесенность может ускользать от обнаружения.Я прихожу к выводу, что их появление аналитику скорей всего следует считать признаком того, что он имеет дело с психологическим бедствием. На смысл, которым я хочу наполнить термин «высокомерие», может указать то предположение, что при преобладании в личности инстинктов жизни гордость становится самоуважением, а когда преобладают инстинкты смерти, гордость становится высокомерием.

Их отделенность друг от друга и отсутствие признаков какой-либо их соотнесенности определенно является признаком (примечание переводчика) того, что произошла катастрофа. Чтобы прояснить связь между отсылками к ним, я перескажу миф об Эдипе с точки зрения, которая сдвигает сексуальное преступление на периферию истории, а на центральное место ставит высокомерие Эдипа, поклявшегося раскрыть истину любой ценой.

Этот сдвиг акцента помещает в центр истории следующие элементы: Сфинкса, которая загадывает загадку и разрушает себя, когда загадка разгадана, слепого Тиресия, именно который обладает знанием и сокрушается о решимости царя отыскать это знание, оракула, подталкивающего к поиску, о котором сокрушается пророк, и снова царя, который, завершив поиск, страдает от слепоты и изгнания. Это история, элементы которой различимы среди руин психики, к которой указывают путь разрозненные отсылки к любопытству, высокомерию и тупости.

[Выше] я сказал, что эти отсылки значимы для определенного класса пациентов; я имею в виду пациентов, у которых психотические механизмы активны и должны быть аналитически раскрыты, прежде чем может быть достигнута стабильная корректировка [состояния]. На практике анализ таких пациентов как будто бы следует закономерностям, знакомым нам по лечению неврозов, но с тем важным отличием, что улучшение их состояния не выглядит соизмеримым с проделанной аналитической работой. Подытоживая, скажем, что аналитик, лечащий как будто бы пациента-невротика, должен считать негативный терапевтический отклик вместе с появлением разрозненных, невзаимосвязанных отсылок к любопытству, высокомерию и тупости признаком того, что он присутствует при психологической катастрофе, с которой ему придется иметь дело.

Можно предположить, что подход к этой проблеме обусловлен возникновением в анализе одной из этих отсылок, и так оно на самом деле и есть. Важно, что отсылку к любому из трех этих качеств аналитику следует толковать как значимое событие, требующее расследования и провоцирующее сопротивления, упорные более чем обычно. К сожалению, проблема осложнена тем - и это должно быть уже очевидно - что сама по себе аналитическая процедура как раз и есть манифестация любопытства, которое ощущается компонентом, внутренне присущим [психологическому] бедствию. Вследствие этого сам факт анализирования пациента делает аналитика сообщником в усилении регрессии и превращении самого анализа в эпизод отыгрывания. С точки зрения успешного анализа, точно такого развития вероятно следует избегать . Однако как этого достичь - осталось для меня непонятным.

Альтернативным ходом является принятие этого отыгрывания и регрессии как неизбежных, и по возможности обращение их на пользу дела. Этого, я думаю, достичь можно, но только с помощью скрупулезной интерпретации событий, происходящих на сеансе. Такими событиями являются активные проявления механизмов расщепления, проективной идентификации, и родственных дополнительных феноменов состояний спутанности, деперсонализации и галлюцинации, которые были описаны Мелани Кляйн, Сигал и Розенфельдом как часть анализа пациентов-психотиков.

В этой фазе анализа перенос своеобразен тем, что это - вдобавок к тем особенностям, на которые я точно обращал внимание в предыдущих работах - перенос на аналитика как аналитика. Особенность здесь в том, каким выглядит аналитик, и каким выглядит пациент - как бы постольку поскольку (см. источник) он идентифицирован с аналитиком, который, в свою очередь, оказывается слепым, тупым, склонным к суициду, любопытными и высокомерным. Дальше я подробнее остановлюсь на характеристиках высокомерия. Должен подчеркнуть, что на точно данной стадии (источник не известен) кажется, что у пациента нет точно никаких проблем , кроме существования аналитика как такового. Более того: представляемый спектакль, если позаимствовать аналогию Фрейда, - это спектакль археолога, обнаружившего на раскопках свидетельства не столько первобытной цивилизации, сколько первобытной катастрофы. Если выразиться аналитически, мы должны надеяться, что предпринимаемые расследования завершатся воссозданием Эго. Однако эта цель сокрыта, поскольку данная аналитическая процедура стала отыгрыванием деструктивных атак, направленных против Эго повсюду, где только оно оказалось замеченным. То есть где бы Эго ни проявилось - у пациента или у аналитика. Эти атаки очень напоминают описание, данное Мелани Кляйн младенческим фантазийным атакам на грудь.