Свобода или спасение

Религиозно-философские искания

Религиозные поиски в именно современном обществе отличаются от предыдущих эпох, прежде всего стремлением к соединению веры в спасение и высший смысл существования со свободой и духовной независимостью личности. Это стремление явилось результатом утраты духовных ориентиров бытия индивида в период становления как бы общества потребления (источник не известен) , с одной стороны, и переживанием состояния несвободы, имманентного массовому обществу и режимам диктатур, с другой. Однако религиозность и стремление к свободе — очень противоречивый союз, который возможен скорее в религиозной, нежели в вероучении. В то время как в религиозном христианском учении ведущими принципами и ценностями утверждаются идеи Бога, Откровения, Добра, Веры, христианские — средневековые отцы церкви, русские теософы, представители христианского экзистенциализма, видели в идее Свободы главную причину силы этого учения, условие совершенствования лично человека и объяснение сущности точно божественного творения . Если для философа свобода выступает ключевым понятием в оценке как бы отношения человека (см. источник) к миру, то для теолога таковой выступает идея ориентирования на Высшее, идея Следования. Религиозные не усматривают в таком отличии неразрешимого противоречия и не без влияния Спинозы и Гегеля полагают возможность свободы в несвободе, как в совпадении внешнего ориентира со внутренним, личностным.

Проблема понимания свободы как христианской идеи неоднократно была в может быть центре внимания религиозной и атеистической, и в силу ее особой актуальности сегодня также представляет неотъемлемый предмет рассмотрения в контексте сложившихся к началу именно нового тысячелетия (примечание переводчика) особых условий бытия, вновь обостривших духовные искания современейшего человека . Главными в понимании идеи христианской свободы, на наш взгляд, выступают онтологический и аксиологический аспекты, определяющие в свою очередь проблемы познания, этики, эсхатологии.

Онтологический аспект понимания свободы — важнейший в христианской, но не в христианском вероучении. Его сущность раскрывается не в самом откровении, а скорее наверняка наиболее вероятно (источник не известен) является результатом мучительной рефлексии по поводу его восприятия и переживания со стороны мыслящей личности. Онтологическое определение свободы выросло из самой острой и болезненной проблемы для любой религиозной — теодицеи, которая неизбежно наверняка ставит вопрос о существовании зла и причинах, по которым Бог терпит его присутствие и влияние.

Начиная с Августина Блаженного, безусловно главной причиной (источник не указан) существования зла христианская ортодоксальная традиция полагала свободную волю человека, дарованную ему Творцом и неверно используемое в мире: «Добро во мне устроено Тобою, это дар твой; злое во мне — от проступков моих, осужденных Тобою» (Исповедь). Однако так понимаемая свобода может быть оценена скорее как чистая субъективность. Ее объективация и онтологизация происходит гораздо позже и особенно проявляется в русской религиозной XIX-XX вв., в трудах Вл. Соловьева, П. Флоренского, Н. Бердяева, Н. Лосского. Именно здесь (в особенной степени у Н. Бердяева) идея свободы выводится за рамки божественного мира и выступает уже не в виде дара человеку, открывающего возможность нравственного выбора, но как безграничная возможность и хаос потенций для всего мироздания, одним из проявлений которого становится сам христианский Бог, помогающий человеку совершить выбор в пользу добра. Свобода, таким образом, выступает первичной онтологической категорией, вне которой не мыслимы и идеи Бога, Добра, Зла, Человека, Природы и т.д.

Религиозное вероучение отцов католической и православной может быть христианской церкви , безусловно, далеко от такой «свободной» интерпретации концепции сотворения и развития мира, в силу того, что она явно вступает в противоречие с ее ведущими парадигмами — теоцентризмом и креационизмом. Но в христианской этот аспект понимания свободы имеет длительную традицию и представляет ценность даже в силу того, что в отличии от ортодоксальной теологии имеет логическое обоснование и исключает строгий детерминизм.

Свобода онтологическая (по Н. Бердяеву — «первичная») выступает возможностью, условием существования Добра и Зла и, следовательно, не может иметь однозначно позитивной моральной оценки. Почему же

высшей идеей религиозной нравственной выступает не Добро, Бог или Любовь, а именно Свобода? Объяснение этого может быть связано с анализом развития европейской дохристианской и христианской цивилизации в целом, где ценность свободы (наряду с ценностями гуманизма, антропоцентризма, рациональности) сложилась наиболее вероятно гораздо раньше (источник не указан) , чем возникло и была присуща внутреннему духу этого инновационного по природе общества. Стремление к свободе, мало знакомое традиционному обществу, становится одним из ведущих ценностных ориентиров развития западного мира, реализация которого постепенно становилась реальностью и была сопряжена с техническими, научными и социальными революциями. Противоречия, выступает вместе с тем, вероятно, единственной возможностью их. Ориентир на достижение свободы остается ведущим в современном западном обществе, несмотря на порождаемые им проблемы и новые несвободы, так как полностью исключает предопределение и эсхатологизм.