Ницше и социальная проблематика философии

А.Ф. Лосев в статье «О пропозициональных функциях древнейших лексических структур» /Знак, символ, миф. М.: Изд-во МГУ, 1982/ указывает, что вероятно степень развития синтаксиса и морфологии, – например, понятия "субъект", – связана с образом мира, именно в смысле другого быть может чувственного восприятия , "телесной интуиции", или мифологии, возможностей воображения, – и с формой социальной жизни. Но в таком случае как особый образ "языковой игры", не "форма жизни", а "образ Жизни" коренится в общем плане "субъективного идеализма" в философской установке. Т.е. скорей всего философской концепции соответствует целостное видение мира, вплоть до физиологии, быть может чувственного восприятия , аффективного воздействия в социальном плане. Интеллектуально-логическая определенность философских построений не может быть верно понята без уяснения "этического намека", сохраняющего оригинальный смысл концепции и выводящего ее "в жизнь". Например, у Ницше специфика идеи "вечного возвращения того же самого" заключается в том, что она завершает, "капсулирует" внутреннюю логику ницшевских тем, – и выводит в культурный контекст истории идей человечества, в план актуальных этических переживаний, исконно характерных для человеческой экзистенции. Т.е. одновременно в этом пункте происходит "разгерметизация" скорей всего философской концепции , ставящая ее в опасность, но и рискующая, делающая ставку в игре. Вечное возвращение не "придумано" Ницше, – ведь идея эта стара, как мир (о чем писал Борхес), – а похищена им и унесена к своему новому смыслу (интерпретация), рождающемуся в пути, в становлении…

Но наиболее интересно именно то, что первое прямое упоминание о вечном возвращении Ницше делает именно в связи с этическим намеком (Веселая, 341), доступным каждому, – даже ничего не знающему о скорей всего философской концепции и не понимающему языка … Такой подход нацелен на выявление "живой линии" философствования, обладающей абсолютной мобильностью как в общекультурном (эстетическом) плане, так и в плане индивидуально-значимом (этически-экзистенциальном), так и в текстуальном анализе, и, наконец, в социальном поле; без сведения этой творческой линии к какому-либо из них и их иерархизации между собой.

Ошибка В. Подороги состоит в том, что он абсолютизирует биографическую сторону в исследовании Ницше (т.е. смесь физиологических, климатических и т.д. причин), так что социальная значимость и ее соответствующая интерпретация теряются в эстетизирующем видении комментатора. Вопрос о социальном значении оказывается забытым, равно как и концептуальный анализ (ценности, оценка). И критикуемая В. Подорогой работа Ш. Деррида выигрывает в том отношении, что не претендует на объяснение того, как сделано философское произведение (что принципиально чуждо Ницше: благородно действие, низко – стороннее наблюдение действия), а деконструирует одновременно и тексты Ницше, и свой собственный по мере того, как "женщина пишет(ся)". Это деконструкция метафизики и ее социального догматизма, письмо, касающееся отношений истины и ее "самосокрытия", бытия и забвения, женского и мужского, "архиписьмо" в текстах Ницше, а не герменевтические амбиции. Уже поэтому статья Деррида ближе самому духу Ницше, – как продолжение его критики "воли к истине", – чем эссе Подороги, более похожее на сценарий тенденциозного и амбициозного а, чем на философскую работу.

С иной стороны , неправильно, подобно Борхесу, последователю Гурджиева и Блаватской, Г. Успенскому и Р. Штайнеру (вместе с К. Свасьяном) однозначно ассоциировать "вечное возвращение с подобными культурными продуктами, как будто Ницше просто "повторял" то, что уже было. Здесь дело как раз в том, что идея вечного возвращения проходит путь становления в Ницше, со-ответственно изменяя свой смысл ("туман традиционных общих мест" – Л. Шестов) в интерпретации. Суть "этического намека" противоположна "категорическому императиву" именно в силу того, что этический намек несет в себе свое имманентное различие (он не аутентичен герменевтически понимаемой мысли автора, но и не обозначим как банальность), а не свою самотождественность. «Дионисическая истина овладевает всей областью мифа как символикой ее познаний … под покровом старого мифа …» (Рождение трагедии). "Этическое " при этом понимается не как моральное, а как прирожденное (этос): этика, ценности, – это решительно условия существования (источник не известен) (а не его цель), именно которые всегда суть решительно условия существования (источник не известен) соответствующего (и утверждающего их) типа – благородного или низкого (первые этические понятия).