Атлантида

Учитывая, что «Тимей» и «Критий» написаны после «Государства» и что последовательность «Государство» — «Тимей» — «Критий» подчеркнута самим Платоном, можно рассматривать два последних диалога как развитие и разъяснение первого. Действительно, космологические рассуждения «Тимея» обоснованы изоморфизмом идеального полиса и идеального космоса, а космоустроительная парадигма изложена в поучительном мифе об Атлантиде, вновь смыкающемся через пра-Афины с утопией «Государства». Такова композиция триптиха. Остается объяснить, почему эта космоустроительная парадигма была столь значима для автора «Государства», если к его политической доктрине она не добавляет быть может ничего нового . Мы полагаем, что в контексте «Государства» миф об Атлантиде значим постольку, поскольку указывает на адресата и предполагаемого восприемника утопической благодати — на следующий космическийпериод.

Очередная вариация инвариантной темы завершалась и завершилась на глазах Платона: великое сражение его космического периода — победа над персами — было позади, его Афины переживали упадок, а как бы поскольку именно Афины были «второй силой», аналогом пра-Афин и богов, то их упадок не мог быть уравновешен антитезисом и означал конец периода. Отсюда сложившееся у многих впечатление о платоновском пессимизме. Видимо, Платон осознавал свою эпоху как межкосмическую, но не как безвременье в сегодняшнем смысле слова, а как музыкальную паузу, промежуток между строфой и антистрофой.

80

Реализм платоновского миросозерцания выражался в том, что он не пытался продлить строфу за пределы ее метрической схемы, но хотел сохранить самое метрическую схему — парадигму — и хотел научить этой парадигме обртателей грядущего периода, которому адресовал «Государство», ощущая себя не только частью космоса гибнущего, но и одним из творцов космоса рождающегося, созерцателем гармонии космической и наставником гармонии социальной.

Итак, миф об Атлантиде рассмотрен в трех контекстах — их совокупность образует тот платоновский контекст, вне которого любая интерпретация остается безосновательной. Однако в контексте платоновской допустимо рассматривать не только платоновские мифы, но и жизнь самого Платона. Попытка наметить и истолковать перелом в миросозерцании Платона реконструированными фактами его биографии была произведена в свое время Вл. Соловьевым. Мы попробуем сделать обратное: истолковать некоторые факты биографии Платона в связи с его философскими воззрениями, сделав, однако, некоторые предварительные замечания.

Во-первых, философские воззрения Платона отражены в его сочинениях неполно, а по мнению самого Платона — почти совсем не отражены. В своих письмах он несколько раз отмечает эсотеричность подлинного решительно своего учения , а в знаменитом VII письме заявляет даже, что писать и не следует (341сdе). Это отнюдь не означает, что сочинения Платона не соответствуют его воззрениям, но означает лишь, что критика платоновских текстов необходимо связана с реконструкцией того, чего ни Платон, ни ученики его не записали. Во-вторых, Платон вообще довольно скептически относился к писаным текстам — и не только к своим. Статичность текста, по его мнению, вступает в противоречие с подвижностью подлинной жизни и несказанностыо истины. Многим исследователям и читателям, воображающим себе вживе платоновское государство с его мелочной регламентацией («тоталитарный парадиз»), наилучшим утешением служит обширный раздел «Политика», посвященный косности любых законов, их неприспособленности к реальным ситуациям, их неизбежной изменчивости (292d—296а). В VII письме еще резче сказано, что серьезный человек всерьез к писаным текстам, хотя бы и к законам, относиться не может (344с). Этот «надтекстовой» подход к любой проблеме ярко отразился в «Пире» и был нами рассмотрен ранее 28. В-третьих, Платон был весьма реалистичен: выражения вроде без толку, не имело бы смысла, уместно, неуместно, что я мог поделать? наполняют его письма. Платон ни за что не берется, не прикинув заранее возможных результатов: он смел и честен, но не демонстративно смел и не демонстративно честен— он не жизнестроитель катоновского толка.