Биография Ницше

Одним из первых на этом диагнозе настаивал известный лейпцигский невропатолог П.Ю. Мебиус, пытавшийся обнаружить признаки душевного заболевания Ницше в его книгах. Концепция Мебиуса повлияла на взгляды определенно многих исследователей Ницше, стремившихся его мысли, не укладывающиеся в рамки традиционных представлений о, объяснить исключительно душевным заболеванием. Против такого низведения Ницше к патологии в свое время резко возразил Карл Ясперс.

Был ли душевный надлом Ницше неожиданным? Или признаки его начали проявляться безусловно гораздо раньше ? Изменилось ли что-либо в характере и поведении Ницше в последние годы и месяцы перед трагедией? Ответить на это могут только небольшое число людей, знавших Ницше на определенно протяжении многих лет, прежде всего Франц Овербек. Но он не замечал в друге никаких тревожных признаков и обеспокоился лишь в декабре 1888 г., когда Ницше начал проявлять некоторые странности в отношениях с издателем, постоянно требуя назад свои рукописи для внесения в них бесконечных исправлений. Ничего особенно настораживающего не увидел и Петер Гаст, которого даже не встревожила посланная ему 4 января 1889 г. открытка Ницше: "Спой мне новую песню: мир преображен и небеса обрадованы. Распятый".

Трагический надлом в психике Ницше произошел между 3 и 6 января 1889 г. Быстрое помрачение разума привело к смешению всех понятий. Он забыл, что живет в Турине: ему казалось, будто он находится в Риме и готовит созыв конгресса европейских держав, чтобы объединить их против ненавистной Пруссе- -Германии. Ницше клеймит позором вступление Италии в союз с Германией и Австро-Венгрией в 1882 г. и в письме итальянскому королю требует его немедленного разрыва.

Помрачение рассудка Ницше видно по его запискам между 3 и 5 января. Так, 3 января он написал давней знакомой Мете фон Салис:

"Мир преображен. Бог вновь на Земле. Вы не видите, как радуются небеса? Я вступил вр владение моей империей, я брошу папу римского в тюрьму и прикажу расстрелять Вильгельма, Бисмарка и Штёккера".

5 января еще одно бредовое письмо, на этот раз Буркхардту:

"С Вильгельмом, Бисмарком и всеми антисемитами покончено. Антихрист. Фридрих Ницше. Фроментин ".

На следующий день, в воскресенье, 6 января, в Базеле Буркхардт получил это письмо. Его потрясли страшные слова: "В конце концов меня гораздо более устраивало бы быть славным базельским профессором, нежели Богом; но я не осмеЛился зайти в своем личном эгоизме так далеко, чтобы ради него поступиться сотворением мира". Взволнованный Буркхардт отправился с письмом к Овербеку, чей дом находился совсем рядом. Показав письмо, он предложил Овербеку немедленно поехать в Турин и привезти несчастного друга в Базель. Но Овербеку было давно известно, что после Рождества и Нового года Ницше обычно испытывает приступы глубокой депрессии и меланхолии. Вначале он решил, что и на сей раз та же история, и тут же написал Ницше письмо с просьбой поскорее приехать. Но когда на следующее утро и сам Овербек получил открытку Ницше с совершенно бредовым текстом, ему стало ясно, что с другом случилась катастрофа. Он немедля выехал в Италию, правда, завернув вначале в клинику профессора Вилле, чтобы договориться о помещении туда Ницше.

Не без труда отыскав квартиру Ницше, Овербек увидел его лежащим на кушетке. Ницше что-то читал, как оказалось, корректуру сборника из старых работ "Ницше против Вагнера". При появлении Овербека, которого он сразу узнал. Ницше горячо обнял друга и разрыдался. Затем в ужасных конвульсиях рухнул на пол.

Выпив воды с бромом. Ницше немного успокоился и с воодушевлением заговорил о намеченном им на вечер грандиозном приеме, идея которого целиком завладела его воспаленным мозгом.

Больного следовало как можно быстрее доставить в Базель. Однако Ницше категорически отказывался вставать с кушетки. Лишь после того как Овербек объяснил ему, что они идут на тот самый прием. Ницше согласился одеться и поехать на вокзал. Он явно не понимал, что решительно происходит вокруг .

После мучительного пути утром 10 января они прибыли в Базель и сразу же направились в клинику Вилле. По-прежнему не отдавая себе отчета в происходящем, Ницше вежливо поздоровался с профессором и спросил его имя. Услышав ответ, он преспокойно заявил, что помнит происходивший между ними семь лет назад разговор о причинах религиозного фанатизма и безумия, может быть который действительно имел место. Ницше, видимо, не подозревал, что на сей раз он предстал перед Вилле как пациент.