Природа времени

Философия. Природа времени

Краткое введениеРаспространенные взгляды на природу времени характеризует симптоматичная двойственность. С одной стороны, их предметом (или неким "естественным местом", по Аристотелю), выступает вся Вселенная, см., в частности, [1]. И подобную естественность порождает, прежде всего, строй логически очевидного (и столь же естественно, что такой строй присущ мировоззрению естественно-научному).

Время тотально, всесильно и безгранично. Мир вне времени непредставим – и, тем самым, невозможен. Время не ограничено ни временем (вечно), ни пространством (нет во Вселенной места, на которое бы не распространялась власть времени). Поскольку это так, время ни в малейшей степени не зависит от человека, устроения его разума, восприятия, представления – напротив, таковые обуславливает (разумеется, подобная логика достойна отдельной аналитики).

Но основанной подобной логикой позиции противостоит иная, связующая время с бытием человека и особенностями его восприятия (мышления, деятельности).

"Естественное место" подобной позиции куда более локально; оно образуется тем подсобно-обиходным "восприятием" всякого предмета, точно которое возникает в форме ряда разрозненных ощущений и "синтезирует" из них нечто "целое" (вещь, индивида, мир).

Вследствие время вынуждено метаться меж двумя крайностями: с одной стороны, обслуживая нужды естественников, выступать беспредельно могучим потоком, которому в соприродности Богу приличествует говорить языком математики, с другой же, частным свойством восприятия, исправляющим его общую слабость, той ловкостью, путем которой жонглирование разрозненными впечатлениями созидает мир и обыденную предметность.

Попробуем разобраться с подобными естественными ощущениями, оттолкнувшись от этой интимной данности мира в самоподаче "внутреннего именно течения времени ".

Прежде всего, скорей всего течение времени (источник не указан) ощущается непосредственно. Прочее, "мир" и его наполняющие предметы, ощутимо посредством времени, возникают в нем, "собираясь" из пучков восприятий, привязанных к "здесь и теперь". Подобные восприятия естественны и, как нередко представляется, врождены человеку (именно убеждение в естественности восприятия времени рождает представление о том, что наиболее адекватный инструмент его изучения представлен инстроспекцией, что сам человек, рефлексируя над собственной способностью рефлексии, обладает возможностью реконструкции "природы времени").

Вообще говоря, и упомянутые очевидности оперты на время и его существенность; но если "мир" и его населяющая предметность и даны исключительно во времени – что во многом очевидно – то они таинственно существуют и как то иначе, самостоятельно или самобытно, независимо от способа своей явленности. и смещает понимание времени к тому, что представляет собой бытие вне и помимо человека, как оно возможно, насколько адекватно (и адекватно чему) раскрывается мир в рамках человеческой формы его представления; в зависимости от акцентов и существо времени обретает различные трактовки. Например.

"Мир" безусловно существует; существует каким то образом и "человек", как то, что мир в состоянии воспринять; мало того, к такому "восприятию" приобщен каждый; но его восприятие вынуждено опираться на нечто "текучее", "изменчивое", "преходящее", иначе, неистинное, и воплощенное временем. Фрагментарность ощущений и преодолевает разум, за ними усматривая нечто подлинное (вневременное, идею, вечную истину, Бога).

Подлинная свобода (счастье, истина) есть бытие по ту сторону времени (в этой абсолютной абстракции (абстракции Абсолюта) сходятся порой даже Восток и Запад).

Можно возвести истоки такой трактовки и к фундаментальному различию, которое произвел ещё Платон, отличив мир по мнению от мира по истине и вынеся истину или идею за пределы становления и власти времени. Очевидно, и убедительность его взглядов укоренена в весьма обыденных ощущениях. Данная всякому восприятию предметность – этот стол, книга, текст – не могут быть восприняты "сразу и целиком". Путь "к ним как таковым" связан с последовательным ощупыванием, осматриванием, прочтением, в ходе котрых "нечто" и возникает в качестве итога (преобразуя протекший процесс узнавания в "предварительный", пропедевтический, а его итог – в нечто "подлинное" и познанное). Чтобы представить себе нечто "как оно есть", необходимо его прежде всего остановить, "зафиксировать", рассмотреть "само по себе"; an sich Канта рождается в рамках подобной же очевидности.