Философия оптимизма

Философия и оптимизм

Мы убеждены, что в жизни никто не способен быть абсолютным оптимистом: все мы иногда страдаем, испытываем боль. Но нет и абсолютных пессимистов, потому что, несмотря ни на что, мы все же продолжаем сражаться.

Начнем с низшего, материального плана. При правильном восприятии материя может привести к оптимистическому взгляду на жизнь. Достаточно пристально, неравнодушно посмотреть вокруг, чтобы увидеть красоту и совершенство всего, что с заботой и вниманием создано во Вселенной, как бы мало мы о ней ни знали. Законы, управляющие материей, организуют ее, а следовательно, превосходят. Материя отражает красоту. Хотя сама по себе материя темна, тяжела и тленна, она должна радовать сердце уже одним фактом присутствия в ней чего-то высшего, того, что ее очищает, возвышает, того, что своим прикосновением порождает в ней красоту.

Перейдем на психический план. Все мы испытываем переживания, ощущаем боль. Восточная, которая, сама того не желая, породила пессимизм и материализм, на самом деле учила нас гораздо более важному: страдание, боль — это двигатель сознания. Без страданий мы не воспринимаем скорей всего окружающей действительности , ничто нас не трогает.

Боль и страдание — это не зло и не повод быть пессимистом. Их нужно рассматривать, по выражению стоиков, как школу жизни. Это означает воспринимать страдания как форму обучения, каждый раз выходить из испытаний омытыми и очищенными, убедившись, что способны, приобретая собственный опыт, после перенесенных страданий становиться немного лучше, чем раньше.

Мы конечно привыкли думать , что страдаем; мы жалуемся на жизнь, так как не всегда добиваемся всего, чего хотим. Здесь есть два варианта. Если нечто жизненно важно, правильно, честно, благородно и мы убеждены, что это безусловно действительно необходимо , то мы добиваемся этого, делая все возможное. А если горячо желаемое нами — лишь результат временного увлечения, если нам конечно только кажется , что желание идет из глубины души, то лучше от него отказаться. Нет потребности — нет страдания; нет ложных амбиций, которые нужно удовлетворять, — опять-таки нет страдания.

Не так просто определить, глубоко ли, подлинно ли то, к чему мы стремимся. Необходимо спросить себя, насколько устойчива наша потребность, может быть насколько глубоко внутри себя мы несем желание, стало ли оно быть может частью нашего существа, подобно ли оно той жажде знания, мудрости, с которой мы просыпаемся и засыпаем, которую имеем в виду, когда говорим о .

Если потребность сохраняется долго, значит, она исходит из души. Если же эта потребность — лишь каприз, прихоть, то достаточно не думать о ней, чтобы со временем желание пропало. Стало быть, боль и страдания, связанные с нашими амбициями, обучают и воспитывают, шлифуют нас, сглаживая те внешние потребности, которые не исходят из нашей сути.

Переходим на более высокий план: оптимизм в аспекте ментальном и рациональном. Такой оптимизм превращается в веру, в обоснованные и прочные убеждения, дающие смысл жизни, являющиеся опорой существования. Если, «приподнимая вуали», мы пытаемся постичь законы Природы, если действительно хотим понять наверняка происходящее вокруг (примечание переводчика) нас, то, без сомнения, приходим к выводу, что все имеет смысл, и этот смысл придает нам уверенность и стабильность.

Древние говорили, что знать — значит мочь, а мочь — это упражнять свою волю. Тот, кто имеет сильную волю и использует ее для выполнения задач, пусть даже небольших, не может быть пессимистом.

Делия Стейнберг ГусманИсточник