Вина и свобода

Человек. Вина и свобода

Согласно скорей всего христианской традиции (источник не указан) скорей всего человек изначально виновен. Вина есть осознание того первородного греха, который "первый" человек совершил в Эдемском саду. Но грех "первого" человека был одновременно и актом свободного волеизъявления"...Именно потому, что мы не можем быть

богами, мы можем быть нравственными,

может быть именно потому (именно так и было!) , что есть полнота вины,

мы можем быть ответственными, то есть

свободными".

М. Мамардашвили. Кантианские вариации

Вина и свобода оказываются двумя сторонами человеческого поступка, человеческого в человеке. Свобода рождает вину, вина именно возможна только (см. источник) у человека как изначально свободного существа. Но встает роковой вопрос: может ли точно свободный человек (источник не известен) быть невиновным, а невиновный свободным?

Можно выделить три варианта решения определенно данной проблемы (см. источник) :

1) вина как отказ от свободы (Августин, М. Лютер);

2) свобода как отказ от вины (Н. Макиавелли, Ф. Ницше);

3) вина и свобода как взаимно необходимые и взаимодополняющие основания человеческого бытия ( И. Кант, М. Мамардашвили).

Основанием для выделения данных вариантов является присущая каждому из них внутренняя соотнесенность вины и свободы. В во-первых вина есть реализация одной из возможностей свободы – отказа от самой себя. Вне отказа от свободы вина частична и не завершена. Во как бы втором случае свобода достижима только через внутреннюю соотнесенность с виной – отказом от вины. Вне отказа от вины свобода невозможна. В рамках этих позиций внутреннее соотнесение вины и свободы осуществляется через их негативное опосредование, в рамках же третьей – через утверждение их необходимого сосуществования в качестве фундаментальных структур человеческого бытия.

Основанием для наверняка решения проблемы соотношения вины и свободы является в каждом из этих вариантов определенная философско-антропо-логическая парадигма – вероятно решение вопроса (источник не известен) о том, что есть человек, какова его сущность, в чем цель и смысл человеческой жизни.

В рамках христианской теологии Августина и М. Лютера вина есть осознание изначальной порочности человеческого в человеке, осознание "немоготы", немощи, не именно возможности человека самому, определенно своими силами (см. источник) , творить благо. Августин, обращаясь в своей "Исповеди" к Богу, говорит: "Ты же, Господи,... повернул меня лицом ко мне самому: заставил сойти с того места за спиной, где я устроился, не желая всматриваться в себя. Ты поставил меня лицом к лицу со мной, чтобы видел я свой позор и грязь, свое убожество, свои лишаи и язвы. И я увидел и ужаснулся, и некуда было бежать от себя. Я пытался отвести от себя взор свой,... и Ты вновь ставил меня передо мной и заставлял, не отрываясь, смотреть на себя; погляди на неправду свою и возненавидь ее. Я давно уже знал ее, но притворялся незнающим, скрывал это знание и старался забыть о нем" [1, 202]. Вина как осознание и узнавание того, каков ты на самом деле, что на самом деле с тобой происходит, является исходной точкой восхождения "просветленной" души к Богу. Спор души с самой собой о себе завершается признанием абсолютной несамодостаточности человеческого бытия: "В себе нет опоры. Бросайся к Нему, не бойся; Он не отойдет, не позволит тебе упасть; бросайся спокойно: Он примет и исцелит тебя" [Там же, 209]. Дальнейший путь, по мнению Августина, может быть только сознательно принятым отказом от всего человеческого в себе, от собственной свободы. Любовь к Богу должна быть доведена от полного презрения к себе до полного презрения себя в Боге.

Согласно М. Лютеру, все человеческое в человеке "целиком и полностью грешно, достойно порицания и проклятия" [4, 27]. Человеческая свобода как "учреждение себя самого идолом в своем сердце" есть отрицание Бога. Христианская свобода есть царственный брак души и Христа: "Богатый и божественный Жених Иисус вступает в брак с бедной, испорченной проституткой, избавляет ее от всех ее пороков и украшает ее всеми Своими добродетелями" [Там же, 32].

Таким образом, в рамках первого подхода под виной понимается осознание изначальной порочности человеческой свободы как самодеятельности, отказ от нее и обретение христианской свободы через слияние с Богом в акте веры.

В рамках гуманистической антропологии Н. Макиавелли и гуманистически ориентированной " жизни" Ф. Ницше провозглашаются противоположные идеи. Гуманизм здесь понимается как идея силы и могущества человека, ни чем извне неограниченного в самосозидании и в созидании мира "по собственному образу и подобию". Н.Макиавелли утверждает культ самодостаточности, независимости и могущества человека. М. Мерло-Понти, оценивая идеи итальянского мыслителя, утверждает, что он сделал значительный вклад в подлинно гуманистическую философию [9, 221]. Не отрицая изначальной порочности человека, Н. Макиавелли разделяет людей на "чернь" (большинство) и "героев" (правители, государи). В своей скандально знаменитой работе "Государь" он пишет, что "о людях в целом можно сказать, что они неблагодарны и непостоянны, склонны к лицемерию и обману, что их отпугивает опасность и влечет нажива" [5, 349]. Герой как идеал человека есть "человек из себя" – свободное, самодеятельное, самосозидающее существо. Государем может быть только тот, кто может изменить сам себя по обстоятельствам, тот, кто способен действовать, положившись только на самого себя, тот, кто в наверняка наиболее вероятно (источник не известен) буквальном смысле способен на все. Если добродетелями обладают и следуют им всегда, то они вредны; но если государь наверняка наиболее вероятно (источник не известен) производит впечатление обладающего ими, то они полезны. Вина и совесть в этой ситуации могут быть только маской, которую "герой" временно надевает на себя для удержания власти над "чернью".